To answer your questions I shall firstly emphasize that agricultural extension in Uzbekistan, and I suppose in most of CA countries, does not exist as academic discipline and therefore as a profession (excuses, if I’ve missed this point in someone’s discussion). Also, it is absent on the level of adult education (so-called [re]-training program, or vocational education). This is an important aspect for overview of how ‘extension’ is done and who is involved in it. Thus, theoretically, I can call ‘extension workers’ those whose work is formally/non-formally related to agriculture and knowledge/technology dissemination/generation on different levels:
1) Formal, governmental, national: experts of the Ministry of Agriculture and water resources; agrarian science and education
2) Non-governmental, national: specialists of the Farmers’ council
3) Non-governmental, regional: NGO, donor-based TA projects;
4) Private level, national: a) dealers of commercial firms, private agricultural shops; Grass roots: b) the same people from the above mentioned levels, since they can consult on their own e.g. within their home community and through network connections; c) Farmer-to-farmer and community-based exchange;
I’ve referred to agricultural teachers as potential extensionists due to their involvement into research projects at their universities, including Phd studies; the results of that work shall have the practicality for agriculture. Also, initiated and supported by the state, a tradition of annual Innovations Fair (since 2008) is now a platform for four domains: research, education, business and agricultural production = farmers, to demonstrate available local or adapted technologies, to make aware, to establish contacts and sign real contracts ( see comment of Mrs. Galimova of May 20).
Based on that, incentives that I see: 1) number of signed contracts with production and remuneration; 2) scoring system that evaluates teacher’s work on various criteria, whereas research and practical work add important share to the overall score and consequent remuneration; 3) apart from tangible and monetary value – name, reputation and improved skills. Here, the principles are the same, as for extension workers elsewhere in the world – One satisfied farmer will spread the word about the effective results. Moreover, nowadays researchers and teachers have better access to world knowledge and expertise through collaboration with foreign science and education, so as to enrich their own capital and diversify the advice they [can] provide.
RAS private sector: Private dealers of seeds, equipment as an example. I can’t call it private RAS though, but as mentioned above - their work includes elements of advisory work, though heavily influenced by advertising and selling, rather than farm development. Yet, owing to access to information about improved seeds, technologies, experts who can advise, etc. these agents can communicate the alternative information from place to place, provided they gain appropriate extension expertise (approaches, basic principles), and see the extension function as additional asset. Perhaps, these private ‘extensionists’ can deliver the farmers’ feedback to the research system.
Connection between the private and public sector like academia has some gaps, indeed. One of the instances, the cases when research is implemented upon demand of farmers or private companies are still rare. Also, the problems of funding and state support, accountability remain among the challenges.
Best regards, Elena.
PS. If you're interested, please see attached an article with our views on extension in Uzbekistan.
Уважаемый проф. Ксиангпинг Джа!
Прежде чем ответить на Ваши вопросы, я бы хотела подчеркнуть, что распространение знаний в Узбекистане и, я полагаю, во всех странах ЦА, не являются академической дисциплиной и, как следствие, профессией (простите, если этот факт уже был отмечен). Кроме того, оно отсутствует на уровне образование для взрослых (так называемых программ [пере-] подготовки или профессионального обучения). Это является важным аспектом для анализа того, как осуществляются услуги по распространению знаний, и кто вовлечен в этот процесс. Таким образом, теоретически, я могу назвать «работниками в сфере распространения знаний» тех, чья деятельность официально/неофициально имеет отношение к сельскому хозяйству и распространению знаний/технологий на разных уровнях:
Официальный, государственный, национальный: эксперты Министерства сельского хозяйства и мелиорации, аграрная наука и образование;
Негосударственный, национальный: специалисты совета фермеров;
Частный уровень, национальный: а) дилеры коммерческих фирм, частные магазины сельскохозяйственной продукции; Широкие массы: б) люди из указанных выше уровней, так как они могут проводить консультации самостоятельно, например, в рамках своих общин и посредством связей внутри сети; в) обмен по принципу «фермер фермеру» и на уровне общины.
Я уже отмечала, что преподаватели в сфере сельского хозяйства являются потенциальными распространителями знаний, ввиду их вовлеченности в исследовательские проекты в их университетах, включая работу над докторской диссертацией; результаты такой работы должны иметь практическое применение в сельском хозяйстве. Кроме того, являющаяся инициативой правительства и поддерживаемая им традиция проведения ежегодной ярмарки инноваций (с 2008 г.) сегодня является платформой для четырех сфер деятельности: исследования, образование, бизнес и сельскохозяйственное производство = фермеры, демонстрация доступных местных или привнесенных технологий, для ознакомления, установления контактов и подписания реальных контрактов (см. комментарий г-жи Галимовой от 20 мая).
Основываясь на этом, стимулами, которые я вижу, могут быть: 1) количество подписанных контрактов с условиями производства и вознаграждения; 2) система подсчета очков, которая оценивает работу преподавателей по различным критериям, в то время как исследования и практическая работа добавляют баллов к общей оценке и вознаграждению; 3) помимо материального и денежного выражения – имя, репутация и улучшенные навыки. Здесь принципы такие же, как для сотрудников сферы распространения знаний во всем мире – один довольный фермер расскажет всем, кому можно, об эффективных результатах. Кроме того, сегодня исследователи и преподаватели имеют лучший доступ к мировым знаниям и опыту, посредством сотрудничества с зарубежной наукой и образованием, с тем, чтобы увеличить свой капитал и разнообразить полезную информацию, которой они могут поделиться.
СКС частного сектора: например, частные дилеры семян, оборудования. Тем не менее, я не могу назвать их частными СКС, но, как отмечалось выше, их деятельность включает элементы консультативной работы, хоть и находящейся под сильным влиянием рекламы и продаж, нежели развития фермерских хозяйств. Тем не менее, благодаря доступу к информации о лучших сортах семян, технологиях, экспертах, которые могут дать совет, и пр., эти субъекты могут передавать альтернативную информацию с места на место, при условии получения соответствующего опыта в сфере распространения знаний (подходы, основные принципы), и считать функцию распространения знаний дополнительным активом. Возможно, такие частные «распространители знаний» смогут привносить мнение фермеров в систему исследований.
Связь между частным и государственным секторами, как и в случае с академической средой, в самом деле, имеет пробелы. Один из примеров: случаи, когда исследования проводятся по запросу фермеров или частных компаний, все еще являются редкими. Кроме того, проблемы финансирования и государственной поддержки, подотчетности, остаются в числе задач.
С уважением, Елена.
PS. Если вас это заинтересует, то в приложении представлена статья с нашими взглядами на распространение знаний в Узбекистане.
Thanks, for your concise summary of existing advantages and drawbacks of university-led extension system. In your comments (to Dr.Tashmatov, May 15 and later to Mr. Yrysbek Abdurasulov) you’ve brought the accent on Advisory services/extension as critical and central element in the entire AIS environment.
My comment on that. In Uzbekistan, the modality of delivering the extension and ‘partnering’ for extension is centralized (funding, institutional setting) on one hand, but on the other – the university specialists seem to have established relationships with e.g. government RAS workers or rural communities, since both come from the rural area (esp. in a town with one high institution only). If teachers perform as extensionists, their present role seems to be of more transferring (than communicating) the technology to
1) their students (who are rural dwellers, from the farmer’s family);
2) a bit larger farming community at specific educational, training or propaganda events;
3) to RAS workers or other agricultural experts at specific educational events organized by the government or within donor-driven activities.
Still, teachers or scientists are respected people in the community, and therefore are the sources of advise, information or new technology. At the same time, on the contrary, farmers consider them as having more book knowledge than practical help they need in the field. Though, the example might be similar to rural areas elsewhere, this is one of the modalities that can be traced.
Уважаемый проф. Ксиангпинг Джа!
Спасибо за Ваше краткое изложение существующих преимуществ и недостатков системы распространения знаний под руководством университетов. В своем комментарии (к д-ру Ташматову от 15 мая, а также в более позднем к г-не Урусбеку Абдурасулову) вы сделали акцент на консультационных услугах / услугах по распространению знаний, как на критическом и центральном элементе всей среды АИС.
Мой комментарий по данному вопросу заключается в следующем: В Узбекистане модель предоставления услуг по распространению знаний и «партнерств» для распространения знаний, с одной стороны, централизованы (финансирование, общественный институт), а с другой – специалисты из университетов, по всей видимости, установили взаимоотношения с, например, сотрудниками государственных СКС и сельскими сообществами, так как и те и другие базируются в сельской местности (особенно в городе, в котором имеется всего один вуз). Если преподаватели участвуют в распространении знаний, их текущая роль состоит по большей степени в передаче технологии (нежели в информировании о ней):
1) своим студентам (которые являются сельскими жителями, выходцами из фермерских семей);
2) более широкому кругу представителей фермерских сообществ в рамках специальных образовательных, учебных и пропагандистских мероприятий;
3) сотрудникам СКС или иным экспертам в области сельского хозяйства в рамках специальных образовательных мероприятий, организованных правительством или донорами
Однако преподаватели или ученые являются уважаемыми в обществе людьми и, как следствие, являются источниками советов, информации и передовых технологий. В то же время, фермеры, наоборот, считают их носителями исключительно теоретических, а не практических знаний, которые могли бы пригодиться на местах. Хотя, этот пример может быть применен к сельским районам повсеместно, эта модель является одной из тех, которые могут быть отслежены.
Small comment: Sharing of both - information and knowledge, formal and informal- depends on personal aspirations, skills and economic incentives. Someone’s strategy is being competitive with better access to ‘knowledge/information=power’; another is committed to enjoying the shared benefits. The first mode might be as one of the typical behaviors, especially in academia. I don’t argue whether it is good or bad, since many things are influenced by the existent formal, organizational and cultural values and ethics. The network connections as capital (that is being formed sometimes during years), is an important element of sharing in any environment, be it research or farming community.
Г-ну Ботиру Досову в ответ на его комментарий от 18 мая
Небольшая ремарка:
Обмен как информацией, так и знанием, как официальный, так и неофициальный, зависит от личных ожиданий, навыков и экономических стимулов. Есть те, чья стратегия заключается в конкурентоспособности с получением доступа к «знаниям/информации=власть»; у других – в получении выгоды из обмена. Первая модель является типичным поведением, особенно в научных кругах. Я не утверждаю хорошо это или плохо, так как на многие аспекты влияют существующие официальные, организационные и культурные ценности и этические нормы. Сетевые связи как капитал (который формируется в течение года) являются важным элементом любой среды, будь то сообщества исследователей или фермеров.
Г-жа Elena Kan
>> РУССКАЯ ВЕРСИЯ НИЖЕ << >> 中文版见下文 <<
Dear Prof. Xiangping Jia,
To answer your questions I shall firstly emphasize that agricultural extension in Uzbekistan, and I suppose in most of CA countries, does not exist as academic discipline and therefore as a profession (excuses, if I’ve missed this point in someone’s discussion). Also, it is absent on the level of adult education (so-called [re]-training program, or vocational education). This is an important aspect for overview of how ‘extension’ is done and who is involved in it. Thus, theoretically, I can call ‘extension workers’ those whose work is formally/non-formally related to agriculture and knowledge/technology dissemination/generation on different levels:
1) Formal, governmental, national: experts of the Ministry of Agriculture and water resources; agrarian science and education
2) Non-governmental, national: specialists of the Farmers’ council
3) Non-governmental, regional: NGO, donor-based TA projects;
4) Private level, national: a) dealers of commercial firms, private agricultural shops; Grass roots: b) the same people from the above mentioned levels, since they can consult on their own e.g. within their home community and through network connections; c) Farmer-to-farmer and community-based exchange;
I’ve referred to agricultural teachers as potential extensionists due to their involvement into research projects at their universities, including Phd studies; the results of that work shall have the practicality for agriculture. Also, initiated and supported by the state, a tradition of annual Innovations Fair (since 2008) is now a platform for four domains: research, education, business and agricultural production = farmers, to demonstrate available local or adapted technologies, to make aware, to establish contacts and sign real contracts ( see comment of Mrs. Galimova of May 20).
Based on that, incentives that I see: 1) number of signed contracts with production and remuneration; 2) scoring system that evaluates teacher’s work on various criteria, whereas research and practical work add important share to the overall score and consequent remuneration; 3) apart from tangible and monetary value – name, reputation and improved skills. Here, the principles are the same, as for extension workers elsewhere in the world – One satisfied farmer will spread the word about the effective results. Moreover, nowadays researchers and teachers have better access to world knowledge and expertise through collaboration with foreign science and education, so as to enrich their own capital and diversify the advice they [can] provide.
RAS private sector: Private dealers of seeds, equipment as an example. I can’t call it private RAS though, but as mentioned above - their work includes elements of advisory work, though heavily influenced by advertising and selling, rather than farm development. Yet, owing to access to information about improved seeds, technologies, experts who can advise, etc. these agents can communicate the alternative information from place to place, provided they gain appropriate extension expertise (approaches, basic principles), and see the extension function as additional asset. Perhaps, these private ‘extensionists’ can deliver the farmers’ feedback to the research system.
Connection between the private and public sector like academia has some gaps, indeed. One of the instances, the cases when research is implemented upon demand of farmers or private companies are still rare. Also, the problems of funding and state support, accountability remain among the challenges.
Best regards, Elena.
PS. If you're interested, please see attached an article with our views on extension in Uzbekistan.
Уважаемый проф. Ксиангпинг Джа!
Прежде чем ответить на Ваши вопросы, я бы хотела подчеркнуть, что распространение знаний в Узбекистане и, я полагаю, во всех странах ЦА, не являются академической дисциплиной и, как следствие, профессией (простите, если этот факт уже был отмечен). Кроме того, оно отсутствует на уровне образование для взрослых (так называемых программ [пере-] подготовки или профессионального обучения). Это является важным аспектом для анализа того, как осуществляются услуги по распространению знаний, и кто вовлечен в этот процесс. Таким образом, теоретически, я могу назвать «работниками в сфере распространения знаний» тех, чья деятельность официально/неофициально имеет отношение к сельскому хозяйству и распространению знаний/технологий на разных уровнях:
Я уже отмечала, что преподаватели в сфере сельского хозяйства являются потенциальными распространителями знаний, ввиду их вовлеченности в исследовательские проекты в их университетах, включая работу над докторской диссертацией; результаты такой работы должны иметь практическое применение в сельском хозяйстве. Кроме того, являющаяся инициативой правительства и поддерживаемая им традиция проведения ежегодной ярмарки инноваций (с 2008 г.) сегодня является платформой для четырех сфер деятельности: исследования, образование, бизнес и сельскохозяйственное производство = фермеры, демонстрация доступных местных или привнесенных технологий, для ознакомления, установления контактов и подписания реальных контрактов (см. комментарий г-жи Галимовой от 20 мая).
Основываясь на этом, стимулами, которые я вижу, могут быть: 1) количество подписанных контрактов с условиями производства и вознаграждения; 2) система подсчета очков, которая оценивает работу преподавателей по различным критериям, в то время как исследования и практическая работа добавляют баллов к общей оценке и вознаграждению; 3) помимо материального и денежного выражения – имя, репутация и улучшенные навыки. Здесь принципы такие же, как для сотрудников сферы распространения знаний во всем мире – один довольный фермер расскажет всем, кому можно, об эффективных результатах. Кроме того, сегодня исследователи и преподаватели имеют лучший доступ к мировым знаниям и опыту, посредством сотрудничества с зарубежной наукой и образованием, с тем, чтобы увеличить свой капитал и разнообразить полезную информацию, которой они могут поделиться.
СКС частного сектора: например, частные дилеры семян, оборудования. Тем не менее, я не могу назвать их частными СКС, но, как отмечалось выше, их деятельность включает элементы консультативной работы, хоть и находящейся под сильным влиянием рекламы и продаж, нежели развития фермерских хозяйств. Тем не менее, благодаря доступу к информации о лучших сортах семян, технологиях, экспертах, которые могут дать совет, и пр., эти субъекты могут передавать альтернативную информацию с места на место, при условии получения соответствующего опыта в сфере распространения знаний (подходы, основные принципы), и считать функцию распространения знаний дополнительным активом. Возможно, такие частные «распространители знаний» смогут привносить мнение фермеров в систему исследований.
Связь между частным и государственным секторами, как и в случае с академической средой, в самом деле, имеет пробелы. Один из примеров: случаи, когда исследования проводятся по запросу фермеров или частных компаний, все еще являются редкими. Кроме того, проблемы финансирования и государственной поддержки, подотчетности, остаются в числе задач.
С уважением, Елена.
PS. Если вас это заинтересует, то в приложении представлена статья с нашими взглядами на распространение знаний в Узбекистане.
Elena Kan，乌兹别克斯坦
亲爱的贾相平教授：
为回应您提出的问题，我想首先强调的是，在乌兹别克斯坦（我想多数中亚国家也同样），作为研究学科并因此作为一门专业的农业推广并不存在（若讨论中已有人提及此点则请见谅）。而且它在成人教育层面（即所谓的（再）教育计划或职业教育）中也并不存在。这在总结“推广”的组织实施方式和参与主体问题上是一个重要方面。因此从理论角度看，我把“推广工作者”界定为那些正式或非正式从事各级农业和知识/技术传播/创生的人：
1) 正式——政府、国家层面：农业和水资源、农业科学和教育等部委的专家；
2) 非政府，国家层面：农民协会的专业人士；
3) 非政府，区域层面：非政府组织、捐助者资助的技术援助项目；
4) 私营，国家层面：a）商业企业经销商、私营农业经销店；基层层面：b）与上述层面相同的人，因为他们可以在各自所在社区和通过网络提供咨询服务；c）农民对农民和社区一级的交流。
我把农业教师也作为潜在的推广工作者，因为他们参与各自院校的科研项目，包括博士研究；研究结果将具有农业实用性。同时，在国家的倡导和支持下，一年一度的传统“创新交易会”（自2008年开始）现已成为以下四个领域的平台：科研、教育、经贸和农业生产=农民，用以展示可利用的当地或引进技术，用以提供信息，用以建立联系和签署实实在在的协议（参阅5月20日Galimova女士的评论）。
基于此，我认为对农业教师的激励在于：1）投入生产和获得报酬的签约数量；2）按各种标准评价教师工作的评分系统，科研和实践工作在总体评分和相应报酬中占重要比重；3）除有形和金钱价值之外的收益——名誉、名声和技能提高。在这一方面，原则与世界其他地方推广工作者相同——农民满意了就会对有效成果口口相传。此外现在的科研人员和教师能通过与国外科研教育界合作的方式更便捷地获取世界上的知识和专业能力，这样就能够充实自身的资本并使自身（能够）提供的咨询服务更为多元化。
农村咨询服务中的私营部门：以种子、设备的私营经销商为例。但我不能称他们为私营农业咨询服务，但如上所述，他们的工作包括了咨询服务的成分，但又受到广告和销售（而非农业发展）的很大影响。由于他们能获得有关良种、技术和咨询专家的信息，这些经销商能够在不同地方传播更多信息，条件是他们要掌握适当的推广专业知识（方法、基本原则）并把推广职能看作是额外资本。也许这些私营“推广工作者”还能把农民的反馈意见反映至科研系统。
私营部门与公共部门（如学术界）之间的联系的确存在一些鸿沟。例如，按照农民或私营企业需求来开展科研工作的情形还很少见。同时，挑战还包括资金和国家支持以及责任担当等问题。
顺致敬意。
Elena
附注：若您有兴趣，可参阅反映我们对乌兹别克斯坦推广问题观点的附文。
Г-жа Elena Kan
>> РУССКАЯ ВЕРСИЯ НИЖЕ << >> 中文版见下文 <<
Спасибо за Ваше краткое изложение существующих преимуществ и недостатков системы распространения знаний под руководством университетов. В своем комментарии (к д-ру Ташматову от 15 мая, а также в более позднем к г-не Урусбеку Абдурасулову) вы сделали акцент на консультационных услугах / услугах по распространению знаний, как на критическом и центральном элементе всей среды АИС.
Мой комментарий по данному вопросу заключается в следующем: В Узбекистане модель предоставления услуг по распространению знаний и «партнерств» для распространения знаний, с одной стороны, централизованы (финансирование, общественный институт), а с другой – специалисты из университетов, по всей видимости, установили взаимоотношения с, например, сотрудниками государственных СКС и сельскими сообществами, так как и те и другие базируются в сельской местности (особенно в городе, в котором имеется всего один вуз). Если преподаватели участвуют в распространении знаний, их текущая роль состоит по большей степени в передаче технологии (нежели в информировании о ней):
1) своим студентам (которые являются сельскими жителями, выходцами из фермерских семей);
2) более широкому кругу представителей фермерских сообществ в рамках специальных образовательных, учебных и пропагандистских мероприятий;
3) сотрудникам СКС или иным экспертам в области сельского хозяйства в рамках специальных образовательных мероприятий, организованных правительством или донорами
Однако преподаватели или ученые являются уважаемыми в обществе людьми и, как следствие, являются источниками советов, информации и передовых технологий. В то же время, фермеры, наоборот, считают их носителями исключительно теоретических, а не практических знаний, которые могли бы пригодиться на местах. Хотя, этот пример может быть применен к сельским районам повсеместно, эта модель является одной из тех, которые могут быть отслежены.
诶琳娜·卡恩，乌兹别克斯坦
感谢您简单直接地对高校主导下推广体系现存优劣条件进行的总结。在您的评论中（5月15日及随后您分别对塔什马托夫以及伊利斯白科·阿卜杜拉所罗夫的回执），您已就咨询服务/推广在整个农业创新体系环境中的重要作用，提出您的看法。
在我看来，乌兹别克斯坦的推广体系与合作模式均较为集中（如资金、机构设置等），另一方面来自高校的相关专家学者与政府农村咨询服务人员或者农村 社区人员，同属一个地区（特别在有些地区，仅有一所高级研究机构），保持较好的合作联系。若高校教师承担推广任务，可能更擅长（相比于技术交流）向如下对象进行技术推广：
1.他们的学生（本身来自农村，出身农民家庭）；
2.较大型农村教育、培训或者宣传组织；
3.农村咨询体系人员或其他农业教育专家，受政府支持或社会公益支持；
然而，教师或科研人员在农村地区威望很高，是农民咨询、了解信息与新技术的重要来源。同时，农民也会觉得他们多数为理论派，书本知识丰厚，但实践不足，无法有效投入到农田生产之中。尽管这个例子看似简单，但是目前最可追溯的推广模式。
Г-жа Elena Kan
>> РУССКАЯ ВЕРСИЯ НИЖЕ << >> 中文版见下文 <<
to Dr.Botir Dosov on his comment of May 18
Small comment: Sharing of both - information and knowledge, formal and informal- depends on personal aspirations, skills and economic incentives. Someone’s strategy is being competitive with better access to ‘knowledge/information=power’; another is committed to enjoying the shared benefits. The first mode might be as one of the typical behaviors, especially in academia. I don’t argue whether it is good or bad, since many things are influenced by the existent formal, organizational and cultural values and ethics. The network connections as capital (that is being formed sometimes during years), is an important element of sharing in any environment, be it research or farming community.
Г-ну Ботиру Досову в ответ на его комментарий от 18 мая
Небольшая ремарка:
Обмен как информацией, так и знанием, как официальный, так и неофициальный, зависит от личных ожиданий, навыков и экономических стимулов. Есть те, чья стратегия заключается в конкурентоспособности с получением доступа к «знаниям/информации=власть»; у других – в получении выгоды из обмена. Первая модель является типичным поведением, особенно в научных кругах. Я не утверждаю хорошо это или плохо, так как на многие аспекты влияют существующие официальные, организационные и культурные ценности и этические нормы. Сетевые связи как капитал (который формируется в течение года) являются важным элементом любой среды, будь то сообщества исследователей или фермеров.
诶琳娜·卡恩，乌兹别克斯坦
致波迪尔·多索夫，回复您5月18日的评论
短评：信息与知识的分享，无论是正式的还是非正式的，取决于个人意思形态、技术与经济激励。有的人将知识/信息比作权利；而有的人则乐于分享，赢在分享。第一种也是一种典型的作为，尤其在学术界。在此，对其对与错，许多事情受时下正统的、组织以及文化价值与道德的影响，本人不予评论。联系网络如资本（有时需数年才能完成），是实现多环境知识/信息分享的重要组成，如研究或农场网络等环境。